Этот мир - гостиница

    Во второй половине XIX века в Туркестане столкнулись интересы крупных геополитических держав того времени - Британской и Российской империй, и известно, что шпионы с обеих сторон пытались проникнуть в регион различными путями и собрать информацию о политической, экономической и культурной жизни региона. В силу обстоятельств времени эту задачу выполняли в основном специалисты-исследователи по языку и культуре региона. Они проникали и действовали в Бухарском эмирате, Хивинском и Кокандском ханствах в образе путешественников, торговцев, дервишей и каландаров. Все эти путешественники останавливались в Самарканде, который всего четыре века назад поднялся до статуса мировой столицы, взрастил Второе тюрко-исламское Возрождение и распространил знания, духовность и просвещение по всему миру, потому что, в каком бы облике они ни приезжали в эту страну, любопытство увидеть столицу великого Амира Темура и понять, что осталось от его славной и боевой истории до наших дней, было в центре внимания каждого исследователя, востоковеда, тюрколога и исламоведа. Одним из таких специалистов был венгерский востоковед-тюрколог Герман Вамбери (Vambery, Frederik Hermann), чьи дневники путешествия в Туркестан и другие научные труды вызвали сенсацию среди европейской общественности и в востоковедческой и тюркологической науке континента в свое время. В этом произведении, до сих пор популярном в европейском востоковедении и тюркологии, с особой любовью описывается наш родной город Самарканд, и, читая его, перед вашими глазами возникает образ города 160 лет назад и людей, которые в нем жили.

    Наблюдения о Самарканде изложены в десятой главе "Воспоминаний" Германа Вамбери. Можно представить себе, как взволнован был дервиш, отправившийся из Бухары в Коканд на повозке и четыре-пять дней претерпевший тяготы передвижения на этом крайне неудобном транспортном средстве, приближаясь к Самарканду. Здесь следует особо отметить, что ни одна мельчайшая деталь, касающаяся Самарканда, не осталась без внимания Германа.

    Турист, по-видимому, въехал в город с населением 25-30 тысяч человек со стороны Зарафшанского моста, через который проходила современная дорога Самарканд-Ташкент. Возможно, поэтому его первое внимание привлекли холмы Чупан ата. Он вспоминает, как мусульманские авторы сравнивали Пастушьего отца с горой Шубатана недалеко от Меккатуллы, и, взобравшись на один из его холмов, смотрит с этого холма на некогда великолепную столицу Амира Тимура:

    "С этого холма я увидел Самарканд, столицу Амира Темура, расположенную в прекрасной пустыне. Голубые купола города под лучами утреннего солнца, живой пейзаж его разноцветных минаретов, и особенно уникальная гармония и красота мавзолея Тимура, должен признаться, показались мне великолепными."

    По мере приближения внимание туриста привлекают городские оборонительные стены Самарканда, существовавшие в то время. Он делит эти стены на старые и новые, и не упускает из виду, что старые стены очень разрушены, а новые становятся беспомощными перед лицом военного оружия 19-го века. К сожалению, всего через 7 лет после периода, описанного Вамбери, 2 мая 1868 года городские стены не смогли выдержать натиска новых захватчиков края - войск царской России, и город сдался после одного дня боев...

    Он пришел к выводу, что городская стена, описанная Клавихо, послом короля Кастилии, который когда-то, почти 456 лет назад, путешествовал в эти места, ко двору Амира Тимура, вероятно, была этой старой стеной. Автор также указывает, что внутри городской крепости находилась "Внутренняя крепость," имея в виду знаменитый дворец Куксарой Амира Тимура, где через несколько дней его принял Амир Музаффархан, и он удостоился чести посетить эту крепость.

    Внимание странствующего дервиша привлекают школы, медресе и святыни, существующие в этом городе. Он пробыл всего один день в специальном караван-сарае для паломников, а на следующий день поселился в доме рядом с мавзолеем Амира Темура. Как говорится, "Бог исправляет дела безумца," хозяин дома, в который он переехал, был офицером армии эмира и стражником дворца эмира в Самарканде.

    "Поскольку я путешествовал как паломник, я знал, что первыми местами, которые мне нужно посетить, должны быть мавзолеи и места паломничества. Однако каждое из этих исторически ценных сооружений и произведений имело свою религиозную историю и было священным для населения. Поэтому у меня не было проблем с предпочтением одного из них другому; я мог свободно посещать эти места, получать необходимую информацию и наслаждаться удивительными историями."

    Эти заметки в "Воспоминаниях" прекрасно отражают состояние туркестанского общества в то время: в медресе мало знаний, повсюду суеверие, невежество, народ, наслаждающийся выдуманными легендарными историями. Таково было наше положение накануне русской оккупации в глазах одного европейца.

    В самаркандских воспоминаниях Вамбери особое место занимают части об Амире Темуре и памятниках его времени. Путешественник обращает внимание на то, что жители города, говоря об Амире Тимуре, говорят "как будто новость о его смерти в Отраре только что произошла," напоминая, что, несмотря на то, что с момента смерти великого завоевателя прошло 456 лет,  его потомки до сих пор (1861) относятся к нему с большим уважением.

    Известно, что Вамбери ступил на землю Туркестана как соотечественник Османской империи под именем Рашид Эфенди, и османский султан, несмотря на то что он был дервишем, оказал Рашиду Эфенди должное уважение за то, что он носил титул халифа всех мусульман мира в то время. Вамбери пишет, что, посещая гробницу Амира Тимура, этот статус не очень помог, и местные жители с юмором и иронией допрашивали этого османского соотечественника о поражении его правителя Йылдырым Баязида в битве с Тимуром, спрашивая, какие чувства он испытывает у могилы этого победоносного правителя. Однако Вамбери также пишет, что охранник мавзолея держал его до вечера, а после того, как поток посетителей закончился, отвел на настоящую могилу в цоколе здания, и это принесло ему беспрецедентную гордость, показывая, что несмотря на насмешки простых людей, уважение и внимание, оказанные ему как паломнику и гражданину Османской империи, были ничуть не меньше.

    Поскольку отношение Вамбери к Тимуру пронизано уважением, не уступающим уважению его потомков, путешественник предоставляет подробную информацию о мавзолее Амира Тимура, погребенных здесь духовных наставниках Сахибкирана, его сыновьях и внуках, и подробно описывает древние памятники этого места. Кстати, именно Вамбери последний европеец, который видел Коран Османа, привезенный из казны султана Баязета из Бурсы, и металлические ворота у входа в мавзолей. В 1868 году, как только город был взят, сюда прибыли В. Радлов и другие тюркологи и востоковеды, и по их рекомендации исторические экспонаты, в том числе обf вышеупомянутые артефакта, были перевезены в музеи Санкт-Петербурга.

    Он упоминает, что после Амира Тимура правители этой земли посещали этот камень. Во время своего визита путешественник увидел, что на стене рядом с камнем были вывешены два указа османских халифов Султан Махмуд-хана и Султан Маджид-хана о присвоении титула "амир-аль-муминин" эмиру Бухары и о предоставлении ему права читать хутбу во время пятничной молитвы. Это свидетельствует о последовательном продолжении политических и социальных связей между Османским государством и Бухарским эмиратом в тот период.

    Вамбери дает сведения о мечети Амира Темура, его летнем дворце за городом, под мечетью он, по-видимому, имел в виду мечеть Джами, которая до сих пор в народе называется мечетью Биби-Ханым. Учитывая, что летний дворец расположен к юго-западу от города, и что его таинственные лестницы ведут через узкий коридор к мавзолею Шахи-Зинда, мы видим, что этот знающий путешественник действительно допустил путаницу в изложении своих воспоминаний.

    Ансамбль Шахи-Зинда существует уже полторы лет, и здесь начали строить мавзолеи со времен династии Караханидов, в том числе мавзолеи, построенные великим эмиром над могилами сестер и жен Сохибкирана. Вамбери не мог не знать этого, и это можно объяснить только тем, что путаница в записи его воспоминаний была вызвана тем, что они были записаны в таком формате. В нескольких местах в своих мемуарах Вамбери упоминает, что во время путешествия он записывал свои наблюдения на венгерском языке, арабским алфавитом, и хранил эти записи в тайне, как яд, данный врачом английского посольства (этот яд был дан, чтобы ускорить и облегчить смерть, когда путешественник был разоблачен и оказался в затруднительном положении). Эта путаница могла быть вызвана тремя знаменами, мечами и бронями, которые местные жители считают принадлежащими Амиру Тимуру, хранящимися внутри мавзолея Кусама ибн Аббаса. Вамбери сомневается в достоверности этой информации.

    Вамбери с сожалением отмечает, что в то время в Самарканде было 40 медресе, но многие из них были пусты. Он отмечает, что три медресе в ансамбле Регистан все еще находятся в активном состоянии. Однако в этом месте, описывая медресе Мирзо Улугбека, он указывает дату его строительства как 1434 год, аналогично он упоминает обсерваторию Улугбека как 1440 год, отмечая, что эта обсерватория была разрушена в 1701 году, после чего здесь обитали совы, а не исследователи. Примечательно, что путешественник не описывает обсерваторию как историческое место, погребенное в земле, с неясным местоположением. Вероятно, руины обсерватории еще существовали во время его визита в Самарканд, но спустя 50 лет археологи с большим трудом нашли ее. Здесь есть два важных момента, на которых следует остановиться. Это ошибки в истории строительства медресе и обсерватории Улугбека и внезапное "захоронение" обсерватории.

    Известно, что история строительства медресе Улугбека ясна: это высшее учебное заведение, предшественник Самаркандского государственного университета, было построено в 1417-1420 годах, а запущено 21 сентября 1420 года. Обсерватория Улугбека была построена в 1424-28 годах. В чем причина ошибок Вамбери? По моему мнению, несмотря на всю свою эрудицию, этот великий тюрколог и востоковед был представителем западной цивилизации и, следовательно, казался не очень компетентным в исчислении лунно-хиджрических лет и солнечно-хиджрических лет, используемых мусульманскими народами Востока, и переводе историй, ведущихся в этих исчислениях, в григорианский календарь.  Или это может быть связано с неточностями и ошибками в источниках, где Вамбери получил эту информацию.

    Если руины медресе Улугбека существовали во время визита Вамбери в Самарканд, если место его постройки было ясно, как может сооружение, которое было известно и известно всем за 433 года, исчезнуть в недрах земли за такое короткое время, как 50 лет? Кстати, приблизительный ответ на этот вопрос можно найти в воспоминаниях Вамбери. В "Воспоминаниях" мы читаем: "Рядом с Бухарскими воротами города находится медресе Ханым, одной из жен Тимура. Говорят, что когда-то в этом медресе обучалось более тысячи студентов (я считаю это преувеличением), и по сегодняшним руинам можно понять, что это было старое красивое здание. Три сохранившиеся стены, портал, двери и минареты этого великого медресе являются прекрасными образцами архитектурного искусства. Коридоры перед зданием были похожи на кирпичную мозаику. Кирпичи были соединены друг с другом такой красивой формой и взаимной гармонией, что я был поражен...

    К сожалению, это равнодушие к нашему прошлому культурному наследию существовало даже 160 лет назад. Скорее всего, внезапное исчезновение обсерватории Улугбека из исторической памяти в конце XIX века и ее переход из руин в статус археологического объекта связаны с этой неприятной ситуацией.

    В воспоминаниях о Самарканде центральное место занимает сцена встречи Вамбери с эмиром Бухары Музаффарханом, и эта встреча происходит в вышеупомянутом дворце Куксарой Амира Тимура. Эмир Музаффархан в то время возвращался победителем из похода на Кокандское ханство и писал, что вошел в Самарканд с победоносной пышностью, описывая до мельчайших подробностей пиры, которые бушевали по всему городу, и видел эмира сидящим на троне, окруженном книгами, мужчиной лет сорока, склонным к ожирению. Он пишет, что, услышав, что эмир хочет принять его одного, он был почти ошеломлен этой новостью и суровым видом молодого правителя, но, собравшись с духом, принял дервишский безумный вид и, едва войдя в присутствие эмира, сел после обмена приветствиями. Поскольку Герман знал, что дервишам не нужно следовать мелким правилам придворного этикета, как и следовало ожидать, эмир не обратит внимания на его бесцеремонность, и немедленно между эмиром и дервишем состоится диалог, который впоследствии станет легендарным среди жителей.

    Амир Музаффар: Хаджи, я слышал, ты приехал из Рима, чтобы посетить Хазрата Бахауддина и других святых. Это правда?

    Рашид-эфенди ответил: - Да, сударь, я хотел бы вместе с тем увидеть светлый лик моего господина.

    Амир Музаффар: Очень странно, что у тебя не было другой цели, чтобы приехать так издалека.

    Рашид-эфенди: Нет, мой султан. У меня нет других намерений, и в этом нет ничего удивительного. Я давно хотел увидеть благородную Бухару и прекрасный Самарканд и даже скучал по ним. Это такой Самарканд, что, как сказал Шейх Джалалиддин Руми, сердце не повелевает ходить по его священной земле ногами; если оно позволило, нужно идти головой.  Короче говоря, мне нет дела до этого бренного мира, и я уже давно путешествую по четырем сторонам света как паломник.

    Амир Музаффар: Что ты говоришь? Разве такой хромой человек, как ты, может быть паломником? Повторяю, это очень удивительно.

    Рашид-эфенди: Афандим, будьте милосердны, разве ваш великий предок Тимур не покорил мир?

    Вамбери с гордостью пишет, что этот ответ очень понравился эмиру, затем он распросил о путешествии. Эта часть разговора проходила на арабском и персидском языках, и путешественник поразил эмира своими религиозными, светскими и научными знаниями, за что правитель наградил его двумя головными уборами и золотой монетой стоимостью 22-23 франка. И здесь Рашид-эфенди действовал как настоящий дервиш, раздавая подарки эмира нуждающимся, говоря: "деньги и мирские блага развращают дервиша," чем вновь заслужил уважение окружающих. Действительно, путешественник, два или три раза обвиняемый как "неверный" во время своего путешествия, каждый раз выживаший благодаря счастливому стечению обстоятельств и мудрости, на этот раз заслужил доверие и уважение Амира. Теперь он должен был продолжить свой путь с Муллой Исхаком (Содиком), студентом бывшего медресе Шергази-хана из Кунградского района, принадлежавшего Хивинскому ханству.

    Город Самарканд, который Вамбери любил и уважал, приносил ему счастье и удачу в его путешествии, и дервиш, заслуживший благосклонность эмира, теперь мог свободно продолжать свое путешествие, и так оно и случилось.

Джулибой Эльтазаров,

доктор филологических наук, профессор